Cреднеазиатские мигранты на Российском рынке труда во время и после пандемии

Полный текст

Среднеазиатские мигранты и до пандемии преобладали на российском рынке труда. После уточнения перспектив возвращения мигрантов с Украины, до пандемии составлявших второй по численности контингент после граждан Узбекистана, стало понятно, что среднеазиатские мигранты будут доминировать на российском рынке труда многие годы. Изменившаяся ситуация сопряжена с новыми вызовами. Во-первых, квалификация уроженцев Средней Азии относительно низка, уступая как россиянам, так и мигрантам из других государств постсоветского пространства. Во-вторых, среднеазиатские мигранты хуже, чем граждане других стран СНГ, адаптируются к российским реалиям в силу большей культурной дистанции с принимающим населением. Наконец, ксенофобские настроения местных жителей по отношению к выходцам из Средней Азии более распространены, чем к другим мигрантам из постсоветского пространства.

Еще в преддверии пандемии среднеазиатские мигранты продемонстрировали способность адаптироваться к российскому рынку труда, существенно отличному от рынков труда их стран происхождения [Мукомель, 2022: 73]. Однако во время пандемии, в условиях форс-мажорной ситуации, их адаптационный потенциал подвергся суровым испытаниям.

В кризисных ситуациях реакция трудовых мигрантов несколько отличается от реакции российских граждан, что обусловлено разными возможностями этих контингентов. Российский рынок труда весьма специфично реагирует на кризисы: в отличие от традиционного для рыночных экономик сокращения рабочих мест при сохранении величины оплаты труда, российские работодатели, испытывающие сильное административное давление властных структур, избегают увольнений: «амортизация негативных экономических шоков идет… не столько по линии падения занятости и роста безработицы, сколько по линии сжатия продолжительности рабочего времени и снижения цены труда» [Капелюшников, 2023: 4]. Такая реакция работодателей на экономические кризисы особенно болезненна для иностранных работников, подверженных увольнениям в первую очередь. Во-первых, их права в трудовой сфере ограничены, во-вторых, часть из них не имеет разрешительных документов на занятие трудовой деятельностью в России и/или заняты неформально, что делает их бесправными. У трудовых мигрантов, находящихся в России и лишившихся работы, есть две опции. Первая – покинуть Россию и вернуться в страну происхождения, намереваясь переждать трудные времена на родине – что было практически исключено во время первых волн пандемии. Вторая – остаться в России и искать любую работу.

Нельзя сказать, что проблемы трудовых мигрантов во время пандемии прошли мимо внимания российских исследователей: фиксируется несколько сотен публикаций по этой тематике. Имеются и исследования, основывающиеся на опросах среднеазиатских трудовых мигрантов, – все они были проведены во время первой волны пандемии [Варшавер и др., 2020; Полетаев, 2021; Ryazantsev at al., 2020; Рязанцев и др., 2022].

В настоящей статье на основе социологических обследований 2020–2023 гг. предпринята попытка найти ответы на ключевые вопросы: как среднеазиатские мигранты адаптировались к изменениям на рынке труда во время разных волн пандемии и что мы можем зафиксировать по ее завершению? Как они видели свои перспективы в России во время разных волн пандемии? Менялись ли их настроения в это время? Какие изменения фиксируются в видах экономической деятельности и занятиях трудовых мигрантов? Каково положение среднеазиатских трудовых мигрантов на российском рынке труда по завершении пандемии? Как относятся работодатели к использованию иностранной рабочей силы? Какие проблемы адаптации к российскому рынку труда по-прежнему актуальны?

Методология. Исследование базируется на следующих социологических обследованиях трудовых мигрантов из Киргизии, Таджикистана и Узбекистана: 1) онлайн-опрос (CAWI) 510 мигрантов в России, из которых 370 трудовых, и 502 потенциальных трудовых мигранта за рубежом в июне 2020 г. для НИУ ВШЭ (далее – Опрос 2020А); 2) опрос (CATI) 248 мигрантов, из них 218 трудовых мигрантов, в Москве и Московской области в июне 2020 г. для НИУ ВШЭ (далее – Опрос 2020Б); 3) опрос (CATI) 514 мигрантов, из них 491 трудовой мигрант, в Москве и Московской области в ноябре 2020 г. проведен Институтом социологии ФНИСЦ РАН (далее – Опрос 2020В); онлайн-опрос (CAWI) 1649 мигрантов, из них 1466 трудовых, в России и 1070 потенциальных трудовых мигрантов за рубежом в ноябре 2021 г. для НИУ ВШЭ (далее – Опрос 2021); 4) опрос (CATI) 2921 мигранта, из них 2774 трудовых, в Москве в октябре – ноябре 2023 г. для НИУ ВШЭ (далее – Опрос 2023).

Социологические обследования различались размерами выборок, методиками и регионами опроса. Наряду с онлайн-опросами, где респондентами являлись мигранты, находящиеся практически во всех регионах России, и потенциальные мигранты в государствах выхода, приводятся результаты социологических опросов мигрантов из Средней Азии в Московском мегаполисе, на который приходится около 2/5 всех мигрантов, работающих в России.

Использованы также результаты опросов работодателей, имевших опыт найма иностранной рабочей силы и в большинстве своем использовавших труд мигрантов в момент опроса (для НИУ ВШЭ): осенью 2021 г. (410 респондентов), и в октябре – ноябре 2023 г. (760 респондентов).

В CATI-опросах, проводимых «снежным комом», использовались квотные выборки: в опросах мигрантов в первую очередь контролировалось гражданство по регионам опроса, в опросах работодателей – виды экономической деятельности.

Среднеазиатские трудовые мигранты во время пандемии. Первая волна пандемии в России, пришедшаяся на весну 2020 г., сопровождалась закрытием границ и прекращением межгосударственных транспортных коммуникаций. Локдаун, объявленный в конце марта, наиболее сказался на сфере услуг. Кризис сильней всего ударил по гостиничному и ресторанному бизнесу, где в самый тяжелый месяц, в апреле, работали только 23,3% от занятых в феврале, по персональным услугам (38,4% работавших в феврале), помощи в домашнем хозяйстве – 56,4%, торговле – 69,6%, тогда как в строительстве продолжали трудиться 81% работников, а в мае занятость в строительной сфере вышла на январский уровень [Денисенко, Мукомель, 2020].

Среднеазиатские мигранты, уступающие в квалификации мигрантам из других стран, лишались работы в первую очередь: в апреле 2020 г. были уволены 43,6% из работавших в феврале, тогда как среди трудовых мигрантов из других постсоветских стран – 31,2%. Наиболее пострадали от кризиса трудовые мигранты из Киргизии. Их преимущество на рынке труда по сравнению с гражданами Таджикистана и Узбекистана – в силу преференций в рамках ЕАЭС, лучшего владения русским языком, большего опыта занятости в сфере услуг на родине, – обернулось недостатком. Будучи существенно меньше заняты в строительстве, по сравнению с выходцами из Таджикистана и Узбекистана, и лучше представлены в сферах, наиболее пострадавших от кризиса (гостиничном бизнесе, общепите, социальных и персональных услугах, на транспорте, коммунальном хозяйстве), они в массовом порядке лишались работы. Причем киргизские и узбекские высококвалифицированные мигранты оказались в худшем положении, чем работники средней и низкой квалификации ¹ (рис.).

Рис. Изменение занятости мигрантов разной квалификации из Киргизии, Таджикистана и Узбекистана в январе – мае 2020 г., в % (январь 2020 г. = 100%)

Источник: Опрос, 2020А.

Почти половина трудовых мигрантов (47,5%) жаловались, что денег не хватает на самое необходимое, еще 23,0% могли продержаться без посторонней помощи не более 1–2 недель. Тех, кто больше боялся остаться без средств к существованию, было почти вдвое больше боящихся COVID-19 (Опросы 2020А и 2020Б).

В сложившейся катастрофической ситуации большинство трудовых мигрантов и не думали покидать российский рынок труда: отвечая в начале июня на вопрос о ближайших планах до сентября – октября 2020 г., 77,2% работающих и ищущих работу намеревались оставаться в России (табл. 1).

Таблица 1

Ближайшие планы на пребывание в / отъезд из России трудовых мигрантов из Средней Азии, в % от опрошенных

Примечание. * Объединенный массив опросов 2020А и 2020Б.

Источники: опросы 2020А и 2020Б.

Даже среди мигрантов, не присутствующих на рынке труда (учащихся, пенсионеров, домохозяек и др.), большинство намеревались оставаться в России. Лишь 3,2% всех граждан среднеазиатских государств были готовы выехать на родину, как только восстановится транспортное сообщение.

На краткосрочные планы трудовых мигрантов влияли не только оценка ситуации на родине и дороговизна отъезда. Оптимизм и трудовых мигрантов в России, и потенциальных трудовых мигрантов вне России зиждился на оценке ситуации как временной и уверенности, что они смогут найти работу в принимающей стране. Особенно оптимистичны были потенциальные трудовые мигранты, находящиеся за ее пределами (табл. 2).

Таблица 2

Распределение ответов на вопрос: «Вы уверены, что найдете работу в России?», в % от опрошенных

Примечание. * Объединенный массив 2020А и 2020Б, ** опрос 2020А, *** вариант ответа «уверен, что быстро найду».

Источники: опросы 2020А, 2020Б.

Их оптимизм имел основания: российский рынок труда весной 2020 г. покинули их основные конкуренты – граждане Украины, Молдовы и Белоруссии [Мкртчян, Флоринская, 2021: 18,19]. На 1 октября 2020 г. в Москве граждане Киргизии, Таджикистана и Узбекистана составляли 78% всех иностранцев из стран СНГ и 87% прибывших с целью работы ². Постановка на миграционный учет в Москве в 2020 г. сократилась на 45,1% по сравнению с предшествующим годом, выдача разрешений на проживание – на 46,7%, оформление и выдача приглашений на въезд иностранцам – на 69% ³.

Сократившееся предложение на рынке труда уже к исходу первой волны коронавируса спровоцировало дефицит рабочих рук. Отчасти это наблюдалось еще на дне кризиса: на транспорте и в складских хозяйствах, в домашних хозяйствах и строительстве оплата труда опрошенных мигрантов возросла соответственно на 10,5 и 3% в апреле по сравнению с допандемийным февралем. Об этом сигнализировал и Росстат: средняя зарплата россиян в транспортировке и хранении возросла в феврале – апреле на 10,5%, в административной деятельности – на 4%, в торговле – на 3,4%, в строительстве – на 0,7% ⁴. Конкуренция среди рабочих в мае фактически отсутствовала, на одну размещенную вакансию приходилось одно резюме, тогда как среди медицинских работников, несмотря на продолжающуюся эпидемию, «конкурс» был выше – два резюме на место. При этом в своих резюме соискатели на рабочие специальности в мае запрашивали в среднем на 27% меньше денег, чем им были готовы предложить работодатели ⁵.

Обследование, проведенное на пике второй волны пандемии, в ноябре 2020 г., продемонстрировало, что ожидания трудовых мигрантов оправдались: 85,6% работавших в феврале вернулись на те же рабочие места, которые они занимали до пандемии, а сменившие работу отмечали, что она лучше той, на которой они работали в феврале – 54,6%, либо примерно такая же – 18,2%, лишь 21,2% считали, что она хуже прежней, еще 6,1% не определились с ответом. При этом большинство респондентов (59,2%) не выказывали беспокойства, что они могут потерять работу, тревожные настроения были у 35,3% опрошенных, а 5,5% не определились. Ситуация на рынке труда была не очень плоха: доля безработных мигрантов составила 3,0%. Большинство иностранных работников были удовлетворены оплатой труда (69,6%), не удовлетворены – 20,2% (остальные не определились). Еще выше была удовлетворенность условиями труда (75,1%), против 13,3% недовольных. В этих условиях зарплатные притязания трудовых мигрантов ⁶ возросли: желательная оплата труда респондентов (медиана) была в 1,5 раза выше той, которую они получали. Немаловажную роль играло и то, что большинство трудовых мигрантов (57,8%) были уверены в наличии навыков или квалификации для выполнения более сложной работы (Опрос 2020В).

Обследование, проведенное после практически незамеченной третьей волны пандемии, пришлось на ноябрь 2021 г. – время пика самой серьезной четвертой волны. Отличительной характеристикой респондентов данного опроса явился безмерный оптимизм в отношении перспектив работы, ставший следствием все более явственного дефицита рабочих рук в мигрантском сегменте рынка труда. Отвечая на вопрос, уверены ли они, что найдут работу в России, трудовые мигранты сомневались лишь в том, сколько времени на это потребуется: не были уверены, что быстро найдут, 7,7% опрошенных. Сомнения в том, что вообще найдут работу, высказывали лишь 0,7% трудовых мигрантов, находящихся в России (53,5% выражали уверенность в сохранении рабочего места, 37,1% не сомневались, что найдут). При этом как безработные, так и последнее время не работающие, но собирающиеся выйти на рынок труда, мало сомневались в успешности поиска работы (табл. 3).

Таблица 3

Оценка различными контингентами мигрантов в России шансов найти работу, в % от ответивших

Примечание. Распределение ответов на вопрос: «Вы уверены, что найдете работу в России?»

Источник: опрос 2021.

Аналогичные результаты были получены и среди потенциальных трудовых мигрантов, намеревающихся приехать на работу в Россию, – не были уверены в том, что найдут работу, только 1,2% респондентов.

Большинство потенциальных трудовых мигрантов за рубежом готовы были бы поехать в районы Сибири и Дальнего Востока при условии повышенной оплаты (в среднем 99 тыс. рублей в месяц). Среди трудовых мигрантов в России охочих до работы на Востоке страны было вдвое меньше (и это были в основном строители), а зарплатные притязания были существенно выше – 118 тыс. руб. При этом средняя оплата труда по России на момент опроса составляла 56 тыс. рублей (в Москве оплата наемных работников в 2023 г. – 99 тыс. рублей, в Московской области – 62 тыс. рублей) ⁷.

Среднеазиатские трудовые мигранты после пандемии. В 2022–2023 гг. шоки, вызванные пандемией, постепенно сошли на нет (формально ВОЗ объявило о ее завершении 5 мая 2023 г.). Им на смену пришли новые, вызванными внешними санкциями после февраля 2022 г. и оттоком с рынка труда российских работников в связи с релокацией. На этом фоне сокращение притока трудовых мигрантов, усилившее дефицит рабочих рук ⁸, особенно в строительстве, способствовало снижению удельного веса ищущих работу и готовых к ней приступить до 2,5%. В ситуации, когда спрос на рабочую силу очень высок, а предложение ограничено, мигранты в большинстве своем (60,8%) не беспокоились по поводу возможной потери работы, озабоченность выказывали лишь 27,1% опрошенных, 12,1% колебались с ответом.

С доступом к рынку труда у среднеазиатских мигрантов нет особых проблем. Доля молодежи, которая не учится, не работает и не приобретает профессиональных навыков, также невелика, особенно среди мужчин; среди молодых женщин она выше, чем среди россиянок, что может являться следствием более раннего возраста заключения брака и рождения детей с сопутствующими семейными заботами. (Кроме того, молодые среднеазиатские женщины более образованы, чем мужчины, – высшее и неполное высшее образование имеют 12% женщин и лишь 9,1% мужчин этого возраста, – что снижает вероятность того, что они будут работать по низкоквалифицированным профессиям). По многим позициям положение трудовых мигрантов выглядит даже более благополучным в сравнении с российскими гражданами (с поправкой на существенные различия в возрастном составе мигрантов и россиян, отражающихся на занятости этих контингентов) (табл. 4).

Таблица 4

Возможности найти работу, адекватный заработок и достойная продолжительность рабочего времени: индикаторы достойного труда мигрантов и россиян

Примечания. Курсивом выделены немногочисленные группы. NEET – молодежь, которая не учится, не работает и не приобретает профессиональных навыков (Not in Employment, Education or Training). Работающие бедные – доля работников с низким уровнем заработной платы (ниже 2/3 медианы почасового заработка работающих по найму российских работников). Доля занятых с чрезмерной продолжительностью рабочих часов – более 48 часов в неделю. **** Российские граждане, 2023 г.

Источник: Опрос 2023. * Регионы России. Социально-экономические показатели. 2023: Стат. сб. / Росстат. М., 2023. 1126 с. URL: https://rosstat.gov.ru/storage/mediabank/Region_Pokaz_2023.pdf (дата обращения: 05.09.2024). ** Российские граждане – Индикаторы достойного труда за 2022 г. // Росстат. URL: https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries (дата обращения: 05.09.2024). В Москве уровень безработицы в 2023 г. среди молодежи в возрасте 15–19 лет составил 4,6%, среди 20–29 лет – 2,9% (Социально-экономические показатели по субъектам Российской Федерации. Приложение к сборнику (информация в разрезе субъектов Российской Федерации) 2024 // Росстат. URL: https://rosstat.gov.ru/folder/210/document/13211 (дата обращения: 09.09.2024).) *** Доля работников организаций (без субъектов малого предпринимательства) с начисленной заработной платой ниже границы бедности трудоспособного населения Москвы // Росстат, 2023. URL: https://www.google.com/search?q=3-3-1_2023.doc&oq=3-3-1_2023.doc&gs_lcrp=EgZjaHJvbWUyBggAEEUYOTIGCAEQIxgn0gEIMzM3MWowajmoAgCwAgA&sourceid=chrome&ie=UTF-8 (дата обращения: 14.10.2024).

Доля работников с низкими заработками соизмерима с аналогичным показателем россиян, а доля работающих бедных даже ниже, чем среди москвичей. И рабочие места их вроде устраивают: 79,8% опрошенных удовлетворены заработной платой (не удовлетворены – 11,8%), довольны условиями труда – 83% (недовольны – 7,3%). Но сравнение оплаты труда мигрантов с зарплатами москвичей, а не российских граждан в целом, кардинально меняет картину: доля работников с низким уровнем зарплаты возрастает примерно в 2,5 раза. И эти, не столь уж впечатляющие заработки на фоне москвичей, сопряжены с несоизмеримо более высокой трудовой нагрузкой: средняя продолжительность рабочей недели мигрантов составляет почти 60 часов.

Другая проблема – качество рабочих мест. Большинство мигрантов считает, что у них есть навыки и квалификация для выполнения более сложной работы, чем та, которая у них есть – 54,2%; только треть (33,5%) считает, что они не могли бы выполнять более сложную работу, еще 12,2% уклонились от ответа. Анализ занятий среднеазиатских мигрантов подтверждает их субъективное восприятие рабочих мест (табл. 5).

Таблица 5

Распределение работающих мигрантов разных государств по группам занятий, в %

Примечание. Без группы 6. Квалифицированные работники сельского хозяйства.

Источник: Опрос 2023.

Структура занятости мигрантов кардинально отличается от структуры занятости российских работников, и особенно москвичей. Лишь около 3% последних являются неквалифицированными рабочими (заняты там, где требуется лишь начальное образование), тогда как среди мигрантов – половина. И, напротив, свыше половины москвичей (53,2% ⁹) заняты на рабочих местах, требующих высокой квалификации (группы 1–3 по ISCO-08), в то время как среднеазиатские мигранты на таких должностях встречаются гораздо реже. Хотя уровень образования среднеазиатских мигрантов не столь низок, чтобы концентрироваться на рабочих местах, не требующих соответствующего образования, 87,9% работников с высшим образованием заняты там, где их квалификация не востребована («сверхквалификация»), в т. ч. 29,5% из них – неквалифицированные рабочие. Излишняя квалификация еще более характерна для работников со средним образованием, свыше половины которых трудится в России неквалифицированными рабочими. Отметим, что имеет место и обратное: почти треть работников без среднего образования заняты на местах, где такое образование требуется.

Структура видов экономической активности среднеазиатских мигрантов существенно отличается от аналогичной структуры российских работников. Во-первых, занятость москвичей более диверсифицирована: в представленных в табл. 6 видах экономической деятельности занято 64,9% жителей Москвы и 96,3% выходцев из Средней Азии. Во-вторых, среднеазиатские мигранты чаще москвичей заняты в сфере услуг (кроме госуправления, военной безопасности, социальных услуг, образования и здравоохранения), строительстве, реже – в обрабатывающих производствах, практически отсутствуют в сферах информации и связи, финансовой и страховой деятельности, профессиональной, научной и технической деятельности. В-третьих, они концентрируются в хуже оплачиваемых сферах.

Одновременно отмечаются существенные различия в структуре занятости граждан Киргизии, с одной стороны, и Таджикистана, Узбекистана – с другой. Граждане Киргизии больше заняты в торговле, транспортировке и хранении, гостиничном бизнесе и общепите, здравоохранении, прочих услугах, и реже – в строительстве, административной деятельности. Труд в транспортировке и хранении оплачивается средне, но гостиничный и ресторанный бизнес, торговля, прочие услуги – аутсайдеры по оплате труда в московской экономике (табл. 6). Высокая занятость киргизстанцев в этих видах экономической активности – результат того, что они занимают лучше оплачиваемые рабочие места, чем граждане Таджикистана и Узбекистана, – следствие преференций как граждан страны-члена ЕАЭС и лучшего владения русским языком. И, напротив, у них нет особых стимулов работать на обрабатывающих производствах, в строительстве, где они не имеют конкурентных преимуществ перед мигрантами из Таджикистана и Узбекистана, и уж тем более в плохо оплачиваемых административной деятельности и сопутствующих услугах (табл. 7).

Таблица 6

Структура занятости по основным видам экономической деятельности работающих граждан Киргизии, Таджикистана и Узбекистана, в % ответивших

Источник: Опрос 2023. * Численность и начисленная заработная плата работников, ноябрь 2023 года // Мосстат, 2024. URL: https://77.rosstat.gov.ru/folder/64639 (дата обращения: 12.10.2024). ** По перечисленным ВЭД. По всем ВЭД – 128,8 тыс. рублей (Среднемесячная номинальная начисленная заработная плата работников по полному кругу организаций по субъектам Российской Федерации с 2019 года, рублей // Росстат. URL: https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries (дата обращения: 12.10.2024)).

Таблица 7

Почасовая оплата мигрантов различных стран по видам экономической деятельности, руб./час, медиана, ответившие

Источник: Опрос 2023.

Среднеазиатские мигранты демонстрируют высокую мобильность на рынке труда, меняя виды экономической активности и занятия. Особую активность проявили трудовые мигранты, начавшие работать в Москве во время пандемии (а это 40,3% всех респондентов). Будучи молодыми (71,7% – до 30 лет, 86,6% – до 40 лет), не очень образованными (71,4% – со средним и ниже среднего уровнем образования), чаще всего еще не обзаведшимися семьей (60,5% не состоят в браке), они исключительно мобильны. Треть из них (30,4%) успели поменять работу за то короткое время, что трудятся в Москве. И в целом среди мигрантов из Средней Азии смена занятий идет достаточно интенсивно: сменили профессионально-должностную группу четверть респондентов, работавших в Москве, причем преобладает восходящая мобильность ¹⁰. При этом фиксируется более низкая мобильность узбекистанцев, менее образованных и позже граждан Таджикистана и Киргизии пришедших на российский рынок труда (табл. 8).

Таблица 8

Мобильность работающих граждан Киргизии, Таджикистана и Узбекистана, % от ответивших

Источник: Опрос 2023.

Восходящая вертикальная мобильность – залог лучшей оплаты и условий труда. Респонденты, перешедшие в более статусную профессионально-должностную группу, получают наиболее высокую оплату труда – в среднем на 12,6% выше, чем не менявшие занятие. В худшем положении работники с нисходящей вертикальной мобильностью, почти ¾ из которых переходят в группу неквалифицированных рабочих. Однако те из них, кто меняет вид экономической деятельности, находятся в лучшем положении, чем не решающиеся на такой шаг: разрыв в оплате труда первых и вторых составляет 9,2% (табл. 9).

Таблица 9

Оплата труда и доля неквалифицированных рабочих среди респондентов, различающихся мобильностью, ответившие

Примечания. *Среднечасовая оплата труда, руб., медиана; ** группа 9 по ISCO-08,%

Источник: опрос 2023.

Межсекторальная мобильность существенно выше вертикальной: меняли вид экономической деятельности более трети работающих мигрантов (34%), тогда как занятие – 24% работников. Мигранты активно покидают торговлю и сферу административной деятельности, где их оплата труда минимальна, перемещаясь в виды экономической деятельности с более высокой заработной платой: обрабатывающие производства, транспортировка и хранение, здравоохранение, деятельность домашних хозяйств (табл. 10).

Таблица 10

Виды экономической деятельности, доля неквалифицированных рабочих и оплата труда по видам экономической деятельности, 2023 г., ответившие

Источник: опрос 2023.

Ситуация в строительстве не столь однозначна: несмотря на то что в долгосрочном плане доля занятых здесь мигрантов снижается, менявшие работу иностранцы часто перемещаются именно в эту сферу. Оплата труда имеет значение, как и то, что многие иностранные работники пришли в отрасль во время пандемии, когда строительство было наиболее устойчивой сферой деятельности. Но значимо и то, что труд в строительной отрасли позволяет многим работникам повысить свой профессионально-должностной статус: почти у четверти работающих в строительстве (24,4%) зафиксирована восходящая мобильность. Небольшая доля ухудшивших свой статус, сочетающаяся с высоким удельным весом внутрисекторальной вертикальной мобильности, позволяет говорить о строительстве как об отрасли с наибольшими перспективами карьерного роста в исследуемом периоде.

По этой же причине фиксируется относительная привлекательность работы в гостиничном бизнесе и общепите, где, несмотря на низкую оплату труда, почти четверть работников повысили свой профессионально-должностной статус и где доля неквалифицированных рабочих составляет лишь 21%.

Сфера транспортировки и хранения неплохо оплачивается. Однако в отрасли преобладает нисходящая мобильность, крайне низка внутрисекторальная мобильность, продолжительность рабочей недели чрезмерна, а среди занятых мигрантов много неквалифицированных рабочих ¹¹. Все это роднит ее со сферой административной деятельности и сопутствующих услуг, где ситуация не лучше, а оплата труда минимальна (табл. 10, 11). В этих видах экономической активности концентрируются наихудшие рабочие места, где работают 61,8% неквалифицированных рабочих и куда приходят либо совсем неквалифицированные мигранты, либо не удержавшиеся на лучших профессионально-должностных позициях.

Таблица 11

Мобильность работников по видам экономической деятельности, в % ответивших

Примечание. <…> – единичные случаи.

Источник: опрос 2023.

Напротив, низкая доля перемещающихся на рабочие места в сфере прочих услуг с неплохой оплатой труда вызвана высокой конкуренцией в этой сфере, о чем свидетельствуют крайне низкая доля неквалифицированных рабочих, большой удельный вес работников с восходящей мобильностью и ограниченная внутрисекторальная мобильность. (Отмечалось, что наибольшая мобильность характерна для секторов, где не требуются особые знания и навыки. Учитывая, что трудовые мигранты сконцентрированы в видах экономической деятельности, где требования к квалификации низки, не должно удивлять, что межсекторальная мобильность у среднеазиатских мигрантов существенно выше, чем у россиян [Вакуленко, 2020]. Неспроста наиболее мобильны самые квалифицированные и образованные мигранты: если среди не имеющих и среднего образования меняли работу 35,9%, то среди мигрантов с высшим/неполным высшим образованием – 60,4%.)

Несмотря на позитивные изменения (сокращение разрыва в оплате труда иностранных работников и россиян, улучшение условий труда мигрантов, более цивилизованные отношения с работодателями), нет оснований полагать, что граница между мигрантским и немигрантским сегментами российского рынка труда [Варшавская, Денисенко, 2019] размывается. И в этом сложно винить работодателей, во всех опросах в подавляющем большинстве выражающих заинтересованность в использовании иностранной рабочей силы, не собирающихся дискриминировать трудовых мигрантов в оплате труда и при вынужденных увольнениях. Осенью 2023 г. 58% работодателей заявили, что точно будут использовать труд иностранцев в следующем году (в опросе 2021 г. таковых было 47%), 29,0% – скорее будут использовать.

Федеральными властями регулируется доступ иностранных граждан к отдельным видам экономической активности. Запрещен допуск иностранных работников к розничной торговле в аптеках, нестационарных торговых объектах и на рынках, прочая розница вне магазинов и палаток на рынках, действуют серьезные ограничения на работу трудовых мигрантов в розничной торговле алкоголем и табачными изделиями (допустимая доля иностранных работников не более 15%). Более лояльно отношение к занятости мигрантов в овощеводстве (допустимая доля – 50%) и уж совсем благожелательное – к занятости иностранцев в строительстве (80%). С 2021 г. вводится квота на работу в лесоводстве и лесозаготовках (50%), эксплуатации жилого и нежилого фонда, деятельности по обслуживанию зданий и территорий, где концентрируются работники ЖКХ, клининга (70%). На фоне этих «ступенчатых» квот выделяется целенаправленное снижение допустимой доли иностранцев в пассажирских перевозках (с 50% в 2015 г. до 24% в 2024 г.) и на грузовом транспорте – с 35% в 2016 г. до 24% в 2024 г.

Самое интересное – исключения из правил. При том что доля иностранных работников в строительстве не может превышать 80%, за последние 10 лет не было никаких ограничений по их занятости в строительстве в Москве, Амурской области, в 2023– 2024 гг. – в Бурятии. Чудны́ метания Краснодарского края, где в 2020–2021 гг. отказались было от всяких ограничений, но в 2022 г. допустимая доля иностранцев в строительстве была установлена в 60%, а в 2023–2024 гг. – в 50%. С 2021 г. допустимая доля иностранцев в строительстве снижена и в трудоизбыточном Дагестане (до 50%).

Настораживают ограничения доступа среднеазиатских мигрантов к отдельным видам экономической активности в регионах, в последнее время направленные исключительно на трудовых мигрантов из Узбекистана и Таджикистана и, следовательно, приобретающие признаки дискриминации: власти субъектов РФ вправе ежегодно устанавливать запреты на привлечение иностранных граждан, работающих на основании патентов, подавляющее большинство которых – среднеазиатские мигранты. (Ограничения не распространяются на граждан Киргизии как страны – члена ЕАЭС.)

Действия властей часто определяются не социально-экономическими мотивами, а стремлением угодить ксенофобским настроениям населения. Этим объясняется как расширение географии ограничений (если в относительно благополучном 2019 г. они действовали в 12 субъектах, то в 2024 г. – в 41 регионе), так и шквал видов экономической активности, подпадающих под ограничения, особенно в сферах, где мигранты контактируют с местным населением. (В 2025 г. к уже привычным сферам ограничений и запретов в регионах добавились в т. ч.: образование, здравоохранение, социальное обеспечение, трудоустройство, уход за детьми, курьерская служба, деятельность стоянок, охранных служб и др.) Сон Ха Джу, анализировавший секторальные запреты в 83 российских регионах, прямо утверждает, что региональные власти устанавливают запреты на использование труда мигрантов в секторах, которые не зависят от иностранной рабочей силы, а ограничения вводятся исключительно для того, чтобы апеллировать к общественным антимигрантским настроениям [Joo, 2022].

Заключение. Адаптивные способности трудовых мигрантов особенно наглядно проявились во время неординарных экономических шоков 2020-х гг. Среднеазиатские трудовые мигранты, не стремящиеся покидать российский рынок труда, выражали уверенность в быстром возвращении на рабочие места во время локдаунов и массовых увольнений. Они вернулись к работе уже после первой волны пандемии, освоив новые ниши на рынке труда. Полученный опыт, высокая межсекторальная мобильность, сопровождаемая и существенной восходящей мобильностью, позволили им в дальнейшем очень оптимистично оценивать свои шансы на работу в России.

Диверсификация видов экономической деятельности, сокращение разрыва в заработной плате с российскими гражданами, улучшение условий труда, – наиболее видимые результаты адаптации трудовых мигрантов к изменениям рынка труда. Важными индикаторами адаптации к экономическим трансформациям является диверсификация направлений трудовых миграций, освоение нетрадиционных локальных рынков труда, распространенность неформальной нелегальной занятости – темы, заслуживающие внимательного анализа, но не рассматриваемые в настоящей статье.

Наиболее серьезными проблемами российского рынка труда, не способствующими адаптации к нему трудовых мигрантов, остаются его сегментация с сопутствующей сверхквалификацией, недоиспользованием человеческого капитала, постоянные колебания государственной миграционной политики, дискриминационные практики доступа среднеазиатских мигрантов к отдельным секторам экономики, стремление регулировать миграционные потоки, не принимая в расчет интересы работодателя, ключевого актора миграционной политики.

¹ Высококвалифицированные мигранты – образованные мигранты (уровни 5–8 по Международной стандартной классификации образования), которые должны быть заняты в группах 1–3, а средней и низкой квалификации – в группах 4–9 по ISCO-08.

² Данные УВМ г. Москвы, по запросу.

³ Данные ГУВМ МВД России. ГУВМ МВД с начала 2024 г. закрыло доступ к ранее опубликованным данным.

⁴ Среднемесячная номинальная начисленная заработная плата работников организаций по видам экономической деятельности в Российской Федерации с 2013 года // Росстат. URL: https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries (дата обращения: 03.09.2024).

⁵ Ломская Т., Абакумова М. Время работяг: в каких профессиях теперь 23 человека на место, а где стали платить 500 000 рублей // Forbes. 04.06.2020. URL: https://www.forbes.ru/karera-i-svoy-biznes/402181-vremya-rabotyag-v-kakih-professiyah-teper-23-cheloveka-na-mesto-gde (дата обращения: 21.10.2020).

⁶ Формулировка вопроса: «Какая должна быть оплата, чтобы вы на нее согласились?»

⁷ Рынок труда, занятость и заработная плата // Росстат. URL: https://rosstat.gov.ru/labor_market_employment_salaries (дата обращения: 05.09.2024).

⁸ Дефицит работников списочного состава возрос к концу 4-го квартала 2023 г. на 36,3% по сравнению с аналогичным периодом 2021 г. (Движение работников списочного состава по организациям г. Москвы, не относящимся к субъектам малого предпринимательства // Москомстат. URL: https://77.rosstat.gov.ru/folder/64639 (дата обращения: 15.11.2024)).

⁹ Обследование рабочей силы 2023 // Росстат. Табл. 6.5, 6.31а. URL: https://rosstat.gov.ru/compendium/document/13265 (дата обращения: 14.10.2024).

¹⁰ Классификация занятий по ISCO-08 не дает представления об иерархии занятий. Использован подход, апробированный Е. Варшавской и М. Денисенко [2019] и Г. Монусовой [2022: 193–194], согласно которому группа 4 (Работники торговли и сферы обслуживания) смещается вниз перед группой 9 (Неквалифицированные рабочие). Нарушение классификации нефизический/ физический труд компенсируется иерархией оплаты труда, в большинстве случаев не требующего квалификации среди работников торговли и сферы обслуживания.

¹¹ Среди занятых в сфере транспорта и хранения 28,7% – курьеры без машин, среди занятых в административной деятельности 33,8% – дворники и уборщицы.

Об авторах

Владимир Изявич Мукомель

Автор, ответственный за переписку.
Email: mukomel@isras.ru

доктор социологических наук, главный научный сотрудник, руководитель Центра исследования межнациональных отношений

Список литературы