Политический подтекст романа Б. Переса Гальдоса «Донья Перфекта»

Полный текст

Творчество Бенито Переса Гальдоса (Benito Pérez Galdós, 1843–1920; далее – Гальдос) может рассматриваться как одна из вершин испанской прозы XIX–XX вв. М. Менендес-и-Пелайо, выступая в Королевской академии испанского языка в 1897 г., сравнивал своего современника с О. де Бальзаком [Menéndez y Pelayo 1908: 127]. Другой выдающийся филолог, А. Алонсо, отмечал, что два «гения» из испанского XIX в. стали авторами «мирового значения»: Гальдос и Густаво Адольфо Беккер [Alonso 1945: 35]. Закономерно, что книги Гальдоса привлекают к себе внимание исследователей. Достаточно сказать, что с 1980 г. в США существует Международная ассоциация гальдосистов (“Asociación internacional de galdosistas”); раз в год выходит журнал “Anales Galdosianos”, посвященный анализу 77 романов, 23 пьес, а также коротких рассказов и обширной публицистики прозаика. Его творчество вызывает интерес и у отечественных специалистов: из научных работ на русском языке, вышедших за последние несколько лет, можно отметить статьи [Винникова 2019; Гришучкова 2021; Терещук 2020] и главу в монографии [Ефименко 2023: 114–123].

Одним из наиболее известных романов Гальдоса является «Донья Перфекта» (“Doña Perfecta”), впервые опубликованный в 1876 г. [Pérez Galdós 1876]. Главный герой произведения, молодой инженер Пепе Рей, приезжает в вымышленный провинциальный город Орбахоса, где огромным влиянием пользуется его тетя донья Перфекта¹. Он вступает в конфликт с жителями Орбахосы, которые не принимают его «прогрессивных» взглядов. Одновременно в городе зреет антиправительственный заговор, одними из главных участников которого являются сама донья Перфекта и карлист Кабальюко. Роман завершается убийством Пепе; влюбленная в него дочь доньи Перфекты по имени Росарио сходит с ума.

В известном учебном пособии З. И. Плавскина по истории испанской литературы XIX–XX вв. можно встретить следующий вывод: «Донья Перфекта, все ее окружение, за исключением Росарио, самый город Орбахоса превращаются в символы мира феодально-клерикальной реакции, средневековой рутины и религиозного мракобесия, которые так ненавидел и презирал Гальдос, а приезжий молодой инженер становится носителем идеи буржуазного прогресса» [Плавскин 1982: 47]. В аналогичном ключе пишет о «Донье Перфекте» А. Л. Штейн: «Сила романа в смелом, беспощадном разоблачении реакционного полуфеодального режима, жестокого религиозного фанатизма, местного самоуправства» [Штейн 2001: 398]. Об обличении «реакционного абсолютистского режима» рассуждает и В. Е. Карпитская [Карпитская 2008: 96]. В зарубежном литературоведении закрепилось представление о романе как о произведении, идея которого сводится к следующему положению: «В сельской Испании существуют кровожадные религиозные фанатики» [Dendle 1992–1993: 51]. Нам представляется, что данные оценки не в полной мере отражают замысел автора². Как отмечает М. Сантана, «даже если роман был написан, чтобы подвергнуть критике фанатизм, он также задумывался… как ответ на некоторые литературные противоречия своего времени» [Santana 1998: 284]. К данному мнению можно добавить, что «Донья Перфекта» стала не только реакцией на литературные «противоречия», но и ответом на общественно-политические вызовы эпохи.

Гальдос опубликовал «Донью Перфекту» в апреле 1876 г., через два месяца после окончания Третьей Карлистской войны (1872–1876), и тема противостояния карлистов и «либералов»³ занимает важное место в произведении. При этом говорить о «реакционности» карлистов в 1870-е гг. было бы не совсем корректно. Как показывают современные исследования, с самого начала своего существования, с Первой Карлистской войны 1833–1840 гг., карлистское движение не столько боролось за возврат к «доброму старому времени», сколько предлагало идею нового государственного проекта, основанного на принципах консерватизма, легитимизма и ультрамонтанства [Терещук 2023: 53–63]. Более того, в 1860-е гг. (то есть за несколько лет до событий, показанных в романе) карлистский претендент на испанский трон Хуан III пытался реформировать движение в сторону либерализма и воплотил собой «левый уклон» карлизма [Василенко 2021: 206]. Соответственно, обоснованность рассуждений о «феодальной реакции» может быть поставлена под сомнение.

Создавая роман, Гальдос выступал с либеральных позиций. В 1860-х – начале 1870-х гг. его основным занятием была журналистика, при этом писатель являлся сторонником «либерализма центристского толка» [Vilches 2021: 164]. Его отношение к карлиcтам было резко негативным; Гальдос полагал, что единственная причина, по которой карлизм имеет сторонников, – это поддержка движения со стороны Церкви [ibid.: 177]. Связь между Церковью и карлистами показана и в «Донье Перфекте». Ближайшим другом и единомышленником доньи Перфекты является священник дон Иносенсио.

«Художественный текст, как и всякий другой, действительно представляет собой “пучок” самых разнообразных межтекстовых связей и отношений и оказывается своего рода интертекстом», – пишет В. И. Тюпа [Тюпа 2009: 252]. Естественно, роман допускает разные интерпретации. Его можно рассматривать как одну из версий конфликта «отцов и детей» (см. анализ «Доньи Перфекты» как реакции на текст И. С. Тургенева в [Chamberlin, Weiner 1971]); как противостояние столицы и провинции, приобретающее элементы колониального дискурса⁴; как отражение юношеских воспоминаний автора, который наделил донью Перфекту некоторыми чертами своей властной матери [Brown 1956]. Пепе может восприниматься и как «Дон Кихот» [Knight 2019: 255], и как христологический персонаж [Hall 1973]. Предлагаемая нами трактовка произведения как инструмента политической пропаганды также имеет право на существование. Целью настоящей статьи является анализ политического подтекста, заложенного в произведении. Мы показываем, как либеральные взгляды Гальдоса отразились в изображении протагониста (Пепе) и антагониста (доньи Перфекты), а также ее окружения.

Пепе в произведении представляет сторонников либерального лагеря. В пользу данного предположения можно привести следующие аргументы: (1) герой имеет друзей среди военных (в 1872–1876 гг. армия выступила против карлистов); (2) он вырос на юге Испании, в Севилье (в то же время карлисты пользовались поддержкой на севере страны); (3) Пепе является инженером по профессии (в Испании того времени представители данного вида деятельности ассоциировались с либеральными идеями, см. на эту тему: [López Cabrales 1999]); (4) он рассуждает о прогрессе и развитии науки, в то время как для карлистского дискурса была характерна апелляция к традиции (даже в тех случаях, когда предлагался какой-либо инновационный проект; см., например, аргументацию противоборствующих сторон относительного вопроса о престолонаследии: [Терещук 2023: 34–49]). Соответственно, донья Перфекта и ее окружение являются карлистами. По отношению к ним в тексте употребляется лексема facción («заговор», «мятеж») [Pérez Galdós 1876: 21], которой либералы в политическом языке XIX в. обозначали именно карлистов (см., например, текст перехваченного карлистами рапорта неприятельской армии, который приводит в своих воспоминаниях Мария де лас Ньевес де Браганса, своего рода «реальная» донья Перфекта: [Braganza 1934: 187]). Сама донья Перфекта высказывает ряд замечаний, вписывающихся в рамки карлистского дискурса 1870-х гг. Она критикует правительство в Мадриде, говоря, что ему нет «прощения от Господа» [Pérez Galdós 1876: 113] и что его составляют люди, «сбившиеся с пути» (perdidos) [ibid.: 254]. Эти слова можно сопоставить с риторикой дона Карлоса-младшего. В своем обращении к жителям Бильбао 26 января 1874 г. он заявил: «В Мадриде сидит правительство, пришедшее к власти в результате мятежа, без денег и без флага» [Ferrer 1957: 64].

Для дальнейшего анализа представляется важным определить время действия произведения. Гальдос пишет: «Излагаемое здесь произошло в год, который не очень близок к настоящему (к 1876 г. – прим.), но и не очень от него далек» [Pérez Galdós 1876: 179]. Можно высказать предположение, что приводимые в романе письма героев служат намеком на точный момент действия. У каждого документа указаны число и месяц отправления. Из письма дона Каэтано «одному другу в Мадриде» мы узнаем, что карлист Кабальюко убивает Пепе в ночь с 20 на 21 апреля [ibid.: 311]. Тем же вечером Кабальюко утверждает, что на следующий день у него много дел, ведь он участвует в антиправительственном заговоре [ibid.: 285]. При этом в реальности 21 апреля 1872 г. было датой начала карлистского мятежа в Испании и отправной точкой в истории войны. В тот день дон Карлос-младший выпустил обращение к испанцам, призывая их присоединиться к восстанию [Ferrer 1957: 57–58]. Таким образом, события в романе разворачиваются накануне Третьей Карлистской войны. В стране на тот момент правил король Амадей I, единственный представитель Савойской династии на испанском троне. В своей пропаганде карлисты активно использовали факт иностранного происхождения монарха, и одним из их слоганов стала фраза «Долой иностранца!» (см. текст обращения дона Карлоса-младшего от 2 мая 1872 г. [ibid.: 59]). Презрение ко всему неиспанскому проскальзывает и в высказываниях прокарлистски настроенного дона Иносенсио [Pérez Galdós 1876: 52]. Отметим, что сам Гальдос положительно оценивал Амадея I и считал, что данный монарх может послужить компромиссной фигурой для различных групп, участвовавших в революции 1868 г. [Vilches 2021: 173–174].

Пепе прибывает в Орбахосу по указанию своего отца, чтобы вступить в брак с Росарио, дочерью доньи Перфекты. Хотя Пепе и Росарио влюбляются друг в друга, изначально матримониальный проект был составлен их родителями. Причиной же расстройства свадьбы становится позиция доньи Перфекты, не готовой пойти на примирение в идеологическом споре со своим племянником. Нам представляется, что завязка романа является аллюзией на оказавшийся в конечном итоге неудачным проект свадьбы королевы Изабеллы II и ее двоюродного брата графа де Монтемолин, сына дона Карлоса, в середине 1840-х гг. Их брак должен был объединить две ветви династии Бурбонов и прекратить спор о престолонаследии, который привел к Первой Карлистской войне (1833–1840). Данный проект вызвал ожесточенную дискуссию в испанском обществе; впоследствии Гальдос посвятил ему роман «Королевские свадьбы» (“Bodas reales”, 1900). В «Донье Перфекте» брак не состоялся по вине карлистов, матери Росарио и ее окружения. Таким образом, Гальдос показывает, что именно сторонники дона Карлоса виновны в череде внутренних войн, сотрясавших Испанию в XIX в.

Как верно отметил З. И. Плавскин, «идеалы, которые отстаивал молодой инженер, не слишком радикальны» [Плавскин 1982: 48]. В отличие от доньи Перфекты, Пепе лояльно относится к властям и не предлагает никаких коренных преобразований в обществе, однако его неуважительное отношение к нормам церковного этикета (во время мессы герой ходит по собору и разглядывает картины, отвлекая верующих) приводит к тому, что жители Орбахосы начинают подозревать его в атеизме или в желании проповедовать лютеранство [Pérez Galdós 1876: 146]. Последнее обвинение очень характерно для той эпохи: в 1869 г. в Испании была принята новая конституция, в соответствии с которой в стране впервые была провозглашена свобода вероисповедания и право на отправление культа для представителей всех религий. При этом Пепе не выступает против католицизма вообще и заявляет, что с уважением относится к религии [ibid.: 82–83], хотя и затрудняется с прямым ответом на вопрос, верит ли он в Бога [ibid.: 165].

Другое «обвинение», которое неоднократно выдвигается против Пепе, – это его увлечение идеями «немецкой философии» [ibid.: 80; 85; 193]. Под «немецкой философией» донья Перфекта и ее окружение имеют в виду краузианство, или краузизм (krausismo), – популярное в Испании второй половины XIX в. направление в общественно-политической мысли. Его основоположником был немецкий философ К. Х. Ф. Краузе, а среди последователей можно отметить президентов Первой испанской республики (1873–1874) Н. Сальмерона и Э. Кастелара. В 1876 г. в Мадриде был создан «Свободный институт образования», руководствовавшийся принципами краузизма и ставший не только знаковым педагогическим экспериментом, но и «эффективным очагом республиканской либерально-демократической традиции в Испании конца XIX в.» [Крылов 2018: 133]. Сторонники краузизма выступали за секуляризацию общества, культурную ориентацию Испании на другие европейские страны, развитие независимой от Церкви образовательной системы. Данные принципы вступали в противоречие с идеалами карлистов, для которых идея светского образования и отдельной от государства Церкви была неприемлема. «Осторожно, Пепито, я тебя предупреждаю, что если ты будешь плохо отзываться о нашей святой церкви (sic! – со строчной буквы), то наша дружба закончится», – говорит племяннику донья Перфекта. Пепе напрямую не позиционирует себя как краузиста, однако его монолог, направленный против суеверий и предрассудков [Pérez Galdós 1876: 54–56], вполне соотносится с идеями, которые высказывали приверженцы данного учения. «Сказка – зовите ее язычеством или христианским идеализмом – уже умерла… Все возможные чудеса сводятся к тем, которые я творю по собственной воле у себя в кабинете с помощью элемента Бунзена, индуктирующей проволоки и намагниченной иглы» [ibid.: 56], – делает заключение герой романа, бросая вызов донье Перфекте и ее окружению.

Другое распространенное в Испании того времени политическое течение – это кантонализм. Он представлял собой федералистское движение, которое выступало за разделение единого государства на многочисленные полунезависимые части. Кантоналистское восстание на юге Испании в 1873–1874 гг. было подавлено республиканским правительством. Карлисты воспринимали кантоналистов как анархистов и социалистов [Casals 2022: 96]. Гальдос намекает на то, что Пепе мог бы быть кантоналистом – он из Севильи, города в Андалусии, где идеи кантонализма пользовались популярностью. Донья Перфекта сравнивает своего племянника с теми, «кто сжег Париж с помощью керосина» (petróleo) [Pérez Galdós 1876: 253], вспоминая события Парижской коммуны 1871 г. Показательно, что в карлистском дискурсе 1870-х гг. часто встречается термин petrolista (то есть «керосинщик») – деспективное наименование республиканцев и анархистов [Comesaña 2021: 126]. Тем не менее мысли, высказываемые Пепе, не позволяют отнести протагониста ни к кантоналистам, ни тем более к анархистам. Пепе не отрицает важность государства; он рассуждает о том, что в будущем при определенных капиталовложениях Орбахоса могла бы стать процветающим городом [Pérez Galdós 1876: 45], но его идеи не имеют ничего общего с милленаристскими устремлениями андалусских анархистов той эпохи [Hobsbawm 1963: 74–92]. Таким образом, Пепе на страницах романа предстает как человек, лояльный к власти Амадея I; если бы он дожил до провозглашения Первой республики в 1873 г., то, скорее всего, оказался среди сторонников республиканского режима.

Поворотным моментом в отношениях Пепе и доньи Перфекты становится не очень корректное поведение героя в соборе Орбахосы во время мессы. Как было показано выше, религиозный вопрос является центральным в системе идеологических воззрений доньи Перфекты и ее единомышленников. На тайном собрании карлистов, на котором она председательствует, озвучиваются слухи относительно гонений на Католическую церковь в Испании. Жители Орбахосы убеждены, что их собор будет разрушен, что в Мадриде уже практически не осталось храмов и что священники вынуждены служить мессу на улицах, подвергаясь при этом побоям и оскорблениям [Pérez Galdós 1876: 229–230]. Мнение персонажей-карлистов в романе можно сравнить с мемуарными свидетельствами той эпохи. Каталонский писатель и участник войны 1872–1876 гг. на стороне карлистов М. Вайреда (1853–1903) в своих воспоминаниях пишет о причинах, побудивших его примкнуть к восстанию: «В центральном нефе [церкви в Олоте – прим.] вместо христианских песнопений гремели звуки гимна Риего [композиции, популярной у испанских либералов XIX в. – прим.] и канкана… Из купелей со святой водой поили лошадей, а в Главном алтаре ощенилась собака коменданта… Посреди улицы Мажор мы видели, как священнику просто так разбили лицо ударом приклада» [Vayreda 2014: 17–18]. В данном случае релевантным является не вопрос об истинности или ложности данных свидетельств (в Испании 1870-х гг. у части общества действительно были сильны антиклерикальные настроения), а тот факт, что и М. Вайреда, и герои романа Гальдоса верили в то, что Католическая церковь находится в опасности.

В то время как донья Перфекта – это «интеллектуальный центр» антиправительственного заговора, главным «силовиком» является преданный ей карлист Кабальюко. В отличие от доньи Перфекты, он с самой первой встречи проявляет неприязнь по отношению к Пепе, приветствуя его «с выражением высокомерия и превосходства» [Pérez Galdós 1876: 20] просто потому, что инженер – чужак в Орбахосе. Людей, подобных Кабальюко, то есть представлявших наиболее радикальную и постоянно готовую к вооруженному восстанию часть карлистов, в Испании того времени называли «готами» (godos) [Comesaña 2021: 104]. Дядюшка Ликург рассказывает Пепе, что и отец, и дед Кабальюко «участвовали в мятеже» (facción), то есть в карлистских войнах 1833–1840 и 1846–1849 гг., и что если будет новый «мятеж», то и сам Кабальюко к нему присоединится⁵ [Pérez Galdós 1876: 21]. Гальдос показывает семейную преемственность, которую часто подчеркивали сами карлисты. Как раз в конце 1860-х – начале 1870-х гг. в Испании получает широкое распространение неофициальный карлистский гимн – «Марш Ориаменди», написанный еще в 1837 г. Первые слова его «канонической» версии звучат следующим образом: «За Бога, Родину и Короля / Сражались наши отцы. / За Бога, Родину и Короля / Будем сражаться и мы» (“Por Dios, por la Patria y el Rey / Lucharon nuestros padres. / Por Dios, por la Patria y el Rey / Lucharemos nosotros también”) [Терещук, Архипова 2022: 108–109]. Кабальюко и его семья представляют собой типичную «династию» карлистов.

Для Гальдоса Кабальюко – надменный, жестокий и неспособный к рефлексии – является отрицательным персонажем. Автор пишет, что он больше походил на дракона, чем на человека [Pérez Galdós 1876: 244]. При этом в карлистском дискурсе желание сыновей следовать отцовскому примеру всегда представлялось как добродетель. Русский писатель, генерал и белый эмигрант Н. В. Шинкаренко, отправившийся в Испанию во время Гражданской войны (1936–1939), записавшийся в карлистское ополчение и с восторгом рассказывавший о своих испанских единомышленниках, отмечал в воспоминаниях: «Поступали [в карлистское ополчение – прим.] по собственному желанию и, вероятно, в большинстве случаев по своим семейным воспоминаниям о деде либо прадеде, который вот воевал за короля дона Карлоса, за веру и за права нашей земли (fueros)» [Белая песня Испании 2018: 15].

Таким образом, идея романа Гальдоса «Донья Перфекта» не сводится к разоблачению «реакционного полуфеодального режима». Наоборот, протагонист (Пепе Рей) выступает с проправительственных позиций, отстаивает государственное устройство, существующее в Испании в начале 1870-х гг. В то же время антагонист (донья Перфекта) находится в оппозиции к правительству в Мадриде. Главной причиной разногласий между Пепе и его тетей становится религиозный вопрос: для инженера вера является личным делом каждого человека, а идеал доньи Перфекты можно проиллюстрировать словами крупнейшего испанского консервативного мыслителя середины XIX в. Х. Доносо Кортеса: «Католицизм – это полная цивилизационная система, настолько полная, что в своей необъятности она охватывает всё» [Donoso Cortés 1851: 21].

В конце произведения главный герой погибает. Как было отмечено выше, некоторые литературоведы проводят параллели между Пепе и Иисусом Христом. В отличие от Христа, инженер в романе Гальдоса не воскресает. Однако автор, опубликовавший «Донью Перфекту» сразу после победы над карлистами, знал, что восстание, которое готовят антагонисты произведения, окончится неудачей и что Пепе как олицетворение либерализма «воскреснет» в виде своих идей, которые восторжествуют в Испании после 1876 г.

¹ Этимология вымышленных топонимов и имен героев романа играет важную роль в сюжете; см. подробный разбор данной темы: [Карпитская 2008]. Добавим к данному анализу, что имя протагониста может быть не только намеком на его «его молодость, неопытность и наивную веру» (Pepe – сокр. от José, исп. версии имени «Иосиф») [Карпитская 2008: 99], но и отсылкой к народному прозвищу Кадисской конституции 1812 г., знакового документа для всех испанских либералов. Конституция была принята 19 марта, в день Св. Иосифа, и получила неофициальное наименование «Pepa» (о значении конституции 1812 г. для либералов см.: [Терещук 2023: 122–123]).

² Отдельный вопрос – это употребление в приведенных цитатах таких неоднозначных и вызывающих дискуссию в историческом сообществе терминов, как «феодализм» и «абсолютизм», особенно по отношению к Испании второй половины XIX в., в которой уже давно существовали конституция и парламент.

³ На протяжении XIX в. термином «либерал» в Испании обозначали представителей самых разных политических движений; в настоящей работе данная лексема употребляется для обозначения противников карлистов (занимавших правый фланг испанского политического спектра). Об употреблении лексемы «либерал» в испанском политическом дискурсе см.: [там же: 51–53].

⁴ «Вы можете делать что угодно, даже заявить, что мы лишь немногим отличаемся от кафров» [Pérez Galdós 1876: 46], – говорит дон Иносенсио главному герою. Гальдос сопоставляет Пепе с европейскими колонизаторами, несущими цивилизацию «дикарям». Так, глава, в которой протагонист едет по окрестностям Орбахосы, называется «Путешествие по сердцу Испании» [Pérez ibid.: 9–26]. В первой половине 1870-х гг., во время написания романа, вся Европа следила за путешествиями европейских исследователей, стремившихся достичь «сердца Африки». В 1872 г. Г. М. Стэнли впервые опубликовал свою знаменитую книгу «Как я нашел Ливингстона» (“How I found Livingstone”). Сцена встречи дядюшки Ликурга с Пепе на вокзале в Вильяорренде [ibid.: 7] перекликается с эпизодом из воспоминаний Г. М. Стэнли, когда он находит в дебрях Африки Д. Ливингстона и произносит ставшую легендарной фразу: “Dr. Livingstone, I presume?” [Stanley 1913: 412].

⁵ Память о предшествующих карлистских войнах неотступно преследует всех героев романа. Например, обсуждая обстановку в Орбахосе, Пепе и его друг, подполковник Пинсон, говорят о новой гражданской войне, «такой же длинной и ужасной, как семилетняя» [Pérez Galdós 1876: 184]. «Семилетней войной» (“Guerra de los siete años”) в Испании того времени называли именно противостояние между карлистами и либералами в 1833–1840 гг. (см., например: [Braganza 1934: 14]).

Об авторах

Андрей А. Терещук

Автор, ответственный за переписку.
Email: san_petersburgo@inbox.ru
ORCID iD: 0000-0001-8838-9302
SPIN-код: 1210-6319
ResearcherId: R-5417-2019

доктор университета Барселоны по испанской филологии, доцент кафедры романской филологии

Список литературы

Дополнительные файлы